 | 14 декабря 2022 10:24 •  1123 •  |
В интервью редакции РИА ТВОИ Новости клинический психолог Юрий Грязев, аналитик с опытом работы более 6 лет, в том числе стажировок, обучения в Париже, и супервизий рассказал о том, почему во Франции люди больше и чаще обращаются к психологам.
Юрий, расскажите пожалуйста, как вы пришли к помощи людям?
- Я с подросткового возраста интересовался психологией, были интересны люди в целом, их мотивы, механизмы того, как они работают. Всю жизнь я пытался понять людей. Сначала закончил первый университет по инженерной специальности, затем отслужил в армии и параллельно поступил на психолога. В моей жизни так сложилось, что я наблюдал довольно большое количество человеческих переживаний: кто-то умирал, расставался, испытывал кризисы, а я по своей натуре не мог оставаться в стороне и стремился как-то помочь, поддержать и найти правильные слова. И в этот период я открыл для себя, что умение выслушать и дать поддержку, а иногда показать что-то незаметное для другого человека, но очень важное деликатным способом - моя сильная сторона. Даже если смотреть на мою карьеру вне психологической практики - так складывалось, что с обсуждения проектов или заказов с клиентами/коллегами мы выходили на более личный и глубокий уровень.
Где-то в середине учебы в первом ВУЗе я увлекся прикладной психологией, выучился на НЛП-мастера и делал первые попытки консультировать, помогать людям. Чем-то знания НЛП помогли мне во время военной службы, а когда я вернулся и доучился на психолога, я понял, что этого мне недостаточно и решил пойти обучаться более фундаментальному и глубокому подходу. Так я оказался на программе обучения психоанализу, а дальше Франция, где были очень интересные стажировки, клинические семинары, в которых я принимал непосредственное участие как докладчик и разборы работ известных французских коллег.
У вас опыт непрерывной работы более 6 лет, в том числе стажировок, обучения в Париже, и супервизий. Скажите есть разница между пациентами в России и во Франции или подходам к терапии?
- Конечно же, есть. Французы работают несколько тоньше и с более глубоким пониманием теории - все-таки с появлением психоанализа - он стал буквально вшит в их культуру. Они в какой-то мере более собранные. При этом французы более консервативные и идут по ортодоксальному пути, следуя «золотому стандарту» еще 19 века. При этом они очень хороши в мелочах - очень точно описывают различные мелкие явления в психике, которые не замечают подходы других школ. Если говорить про разницу в клиентах - во Франции люди, более привыкшие к психотерапии, у них это одна из норм благополучия общества, и никто не пугается психиатров или психологов, как многие люди в нашей стране. У нас периодически приходится доказывать людям свой профессионализм, ценность, умение работать. Тем более, многие ожидают простых и быстрых решений - один из частых вопросов в процессе работы: «И что мне с этим делать?», понимая, что я не могу ничего им дать конкретных указаний и рекомендаций. При этом приятно видеть, что восприятие психотерапии как залога собственного ментального здоровья и благополучия, а также восприятие собственной ответственности в успехе психотерапии в умах наших людей становятся более обширными.
Какие чаще всего запросы на тему страхов? Сложно ли работать со страхами?
- Зачастую, тема страхов «вылезает» в процессе работы. В зависимости от структуры личности человека, с которым я работаю, страхи колеблются между «мне страшно говорить с незнакомцами» и «я боюсь сойти с ума».
Главная сложность в работе со страхами заключается в том, чтобы понять сам смысл конкретного страха. Даже если брать классические фобии из разряда арахнофобии, аэрофобии и прочих - все они имеют под собой какой-то весьма значимый для человека смысл.
Какая проблема из всех в вашей практике у клиента самая тяжелая? С чем работать сложнее всего?
- Самая тяжелая проблема была связана с перверсиями у одного из моих самых первых клиентов. Все началось с простой ревности к бывшим молодым людям партнерш клиента, в итоге дошло до разбора именно сексуального расстройства наряду с психическим. Это был один из самых сложных в восприятии и понимании клиентов. Мы проработали с ним порядка 9 месяцев, в результате чего у него расширилось восприятие жизни и немного поменялось мышление в сторону адаптивности. Про себя я немного шучу, что я будто немного «довыносил» его. В целом, считаю работу с ним успешной и продуктивной для того клиента.
Для меня сложнее всего работать с психосоматическими расстройствами, людьми с шизо-аффективным расстройством. В целом, я не могу выделить конкретные тематики, с которыми мне тяжелее или легче работать - все больше зависит от того, как мной воспринимается тот или иной клиент. Бывает, тяжело работать с весьма здоровыми людьми так же, как и с очень сильно нарушенными.
Одна моя коллега-психиатр порой удивляется, как мне удается работать с клиентами, для которых психотерапия сама по себе очень тяжело может даваться, к тому же в моем подходе, но я вижу их успехи, изменение в процессе работы и это добавляет мне уверенности в том, что я все делаю правильно и действительно приношу польщу людям и обществу.
Сегодня непростое время. С какими проблемами к вам приходят чаще всего в последние полгода?
- В последнее время участились случаи, когда люди как находящиеся в работе со мной, так и вновь приходящие, говорят про психологические травмы в прошлом, которые актуализировались с началом спецоперации и мобилизации, проблемах с самоидентификацией, непониманием себя и своего места в этом мире. Очень много приходит людей, находящихся в полной растерянности и неопределенности, крушением планов, старого уклада жизни и поиском путей к чему-то новому, стабильному. В данном случае психотерапия для них — это некое убежище, где можно перевести дух, нащупать себя и спокойно «распутаться», найти правильные выходы.
Отдельная категория, которая пошла довольно плотно - жертвы сексуального насилия, абьюза и психологического насилия. Сейчас таких клиентов у меня примерно 40% от общего количества клиентов, с которыми я работал и работаю в течение последних полугода.
Ведете ли вы консультации и помощь онлайн?
- Да, на онлайн приходится примерно чуть больше половины всех моих клиентов. Тем более, есть люди, которым в виду сложившихся обстоятельств проще и безопаснее работать онлайн, чем приходить очно. Для кого-то онлайн — это способ создать дополнительную дистанцию, которая, возможно, необходима некоторым людям в жизни.
Сколько приёмов дают результат чаще всего если одного недостаточно?
- Нельзя говорить о каком-то конкретном количестве проведенных часов в терапии, чтобы говорить наверняка. Психотерапия - процесс длительный и трудоемкий, требует включения психики как клиента, так и терапевта, поэтому в этом процессе важно динамика и развитие в том числе отношений между терапевтом и клиентом.
Одной-трех сессий достаточно лишь для того, чтобы познакомиться, разобрать какую-нибудь из актуальных проблем и наметить стратегию работы, не более того. А иногда бывает, что и этого количества недостаточно.
Вы проводите тренинги и вебинары. Если да, расскажите какие сейчас актуальны, и на какие есть запись?
- Сейчас мы с коллегой готовим цикл семинаров (с форматом пока не определились) на тему насилия и агрессии - очень много материалов и опыта накопилось, и важно сейчас этим поделиться. В скором времени мы анонсируем программу.
Как человеку действительно понять, чего душа хочет?
- Исключительно путем самонаблюдения, проб и ошибок. Здесь важно не бояться идти в неизвестность и пробовать то, что интересно - иначе не поймешь. И как только человек научится всецело и неторопливо наблюдать за собой, своими желаниями и связывать в непрерывную линию собственную историю, только тогда откроется понимание собственных желаний.
Какие у вас основные методы работы на сессии?
- По-разному, все зависит от того, с чем человек пришел и в каком состоянии он находится. Иногда можно помолчать и послушать, изредка вставляя слова или интерпретируя что-то, как нам завещал нам дедушка Фрейд. Где-то полезно проявлять активное участие в разговоре, задавать вопросы, вместе фантазировать, разворачивать человека к себе. А где-то нужно прибегать к методам экстренной психологии, особенно, если человек находится в остром стрессовом или травматическом состоянии.
Как видите - все зависит от контекста.
А есть такие люди, которым вообще не поможешь?
- Безусловно, есть люди, которым вообще не нужна терапия и психологи - они легко справляются сами и не видят ценности в том, чтобы заниматься собственными проблемами. Также терапия не подойдет людям, которые ожидают от специалиста работы без их участия или «волшебной таблетки». Иногда появляются те, кто хочет, чтобы я сходу сказал, что с ними не так, не говоря практически ничего о себе и не озвучивая проблему. Таких людей я в работу категорически отказываюсь брать, поскольку это приведет к бездарной трате времени, сил и денег, а проблема не решится никак.
Тема утраты сама по себе непростая. Вы работаете с такими темами, скажите сколько времени нужно человеку и сеансов чтобы он вернулся к привычной жизни?
- Да, тема утраты — это одна из ключевых тем в работе с большинством клиентов.
По количеству сеансов - нельзя точно сказать, сколько нужно конкретному человеку для проживания собственного горя. Это зависит от ресурса самого клиента и степени тяжести потери.
Если приводить статистику - в норме горевание занимает порядка года-полутора, но это в идеальных условиях и при наличии крепкой психики. Если мы говорим о теме утраты в целом - она всегда идет в комплексе с другими проблемами, и порой, работая с темой утраты, находится много другого интересного и важного для проработки и интеграции в психике клиента.
Поэтому, с вашего позволения, я предостерегу читателя: люди, обещающие избавить от всех проблем за один-два сеанса либо не понимают, что они делают, либо занимаются симптоматическим лечением. И во втором случае, та же самая проблема с горением может проявиться снова уже в другом, видоизмененном качестве и в гораздо более тяжелом виде, не говоря уже о последствиях для качества жизни человека. Это примерно, как лечить туберкулез таблетками от кашля.
Выводы делайте сами.
Вы также работаете с темой публичных выступлений и боязнью сцены. Быстро может человек устранить эту проблему в себе?
- С этим гораздо проще, чем в предыдущих случаях. Говоря о работе с публичными выступлениями, мы больше вырабатываем навык вещания со сцены, на публику, камеру и так далее. В работе находим причины этой проблемы, устраняем их, делаем практические занятия.
В целом, при условии, что клиент работает усердно, делает задания и готов к интенсивной работе - за 2-3 месяца можно гарантированно преодолеть этот страх и научиться грамотному выступлению на публике хотя бы в базе.
Насколько сложно работать с чувством вины?
Все зависит от чувства вины. Одна из самых сложных тем - потому что важно понимать, откуда оно идет, с чем связано, феноменологию этого чувства. Часто люди путают вину со стыдом, и только правильное восприятие, «чуйка», может подсказать, где что находится на самом деле. Бывает явное чувство вины, которое довольно легко распознается, и оно доступно для быстрого понимания, бывает вина, смешанная со стыдом - там несколько запутаннее, а бывает, что у человека есть бессознательное чувство вины, которое замаскировано так, что его и с бригадой археологов с трудом-то найдешь.
В работе с чувством вины большую роль играет и способность терапевта выдерживать это чувство, способность помогать клиенту его перерабатывать и искать источник этого чувства.
Самый сложный случай в вашей практике?
Буквально один из последних: девушка с шизоаффективным расстройством. Пыталась понять себя, понять других, научиться любить и жить более-менее интересно. В ее истории было очень много провалов, непониманий, слепоты и глухоты со стороны родителей, доходило местами даже до селфхарма. Периодически она угрожала тем, что убьет себя, если ее не поймут или не дадут обратную связь. В целом, довольно нарушенная и неоднозначная клиентка. Если подходить со стороны мышления - оно, можно сказать, с проблесками: очень много несказанных мыслей, хаотичных воспоминаний, больших пробелов в восприятии и проблески здравого смысла и понимания того, где она и какая она. Также присутствовало ощущение «пузыря»: когда человек говорит вроде бы понятную и лексически грамотную фразу, а она не доходит до адресата. В общем, большинство своих сил я тратил на то, чтобы понять и услышать ее, продраться сквозь ее слова и связать частички ее здоровой части.
В ходе работы мной было принято решение остановить терапию и прибегнуть к помощи психиатра - без этого было невозможно продолжать. Сейчас жду, когда она начнет проходить лечение и ее состояние стабилизируется.
Ссылка на телеграм-канал.
Фото: Личный архив
